Открывшая дверь женщина подтверждает догадку Оливера, представляясь матерью Мура, и это всё ещё кажется странным, так что не удаётся избежать невольного сравнения с собственной матушкой. Миссис Картрайт выглядит хорошо и следит за собой, на её туалетном столике, сколько Олли себя помнит, всегда стояла целая батарея баночек и скляночек – профессору зельеварения в пору позавидовать – со всякими кремами, масками и ещё хрен знает какими примочками. А вечерами всегда происходил нерушимый ритуал нанесения их содержимого на себя. В детстве… да что там, до сих пор Оливер любит поржать над нелепым видом измазанной очередной странной штукой матушки и рассмешить при этом и её тоже. В результате та начинает возмущаться и требовать не мешать ей сохранять серьёзное выражение лица, иначе эффекта не будет… Однако результат, видимо, несмотря на все попытки саботажа Оливером, всё-таки есть, потому что выглядит матушка отлично, но при этом всё равно вполне себе на свой возраст. Впрочем, она и старше миссис Мур лет этак… на десять? Прикидывает Олли, следуя за женщиной в гостиную. Нет, и всё равно на мать дошкольника она тянет больше, интересно, может, как раз поэтому кэп порою по развитию напоминает семилетку? Ну а с матерью ему, в общем, повезло, и ещё больше его отцу – с женой.
Оливер даже чувствует что-то вроде мимолётного смущения от прикосновения миссис Мур к плечу, отвешивает себе мысленный подзатыльник и, оставшись в комнате один, переключает внимание на разглядывание окружающей его обстановки. Снаружи от дома веяло этакой парадной слащавостью, словно на открытке, изображающей воплощение типичной почему-то американской мечты. Внутри же светло и просторно, и у Картрайта мелькает мысль,  каково, интересно, уезжать отсюда в вечный полумрак слизеринских подземелий. А в целом здесь сохраняется то настигнувшее Оливера ещё у забора чувство уюта, но вместе с тем обстановка удивительным образом напоминает картинки в многочисленных интерьерных журналах Глории. Ну, из тех, на которых комнаты, которые офигенно выглядят на фото, но при этом очень сложно представить, что в них кто-то на самом деле живёт. Всё расставлено как будто бы с тщательно выверенной аккуратностью, личные вещи запрятаны подальше от глаз, на стенах – симпатичные, но какие-то безликие картинки вместо фотографий, которые традиционно любят развешивать в гостиных. Никакого вам мелкого Мура в каких-нибудь дурацких ползунках, даже нечем его потом поддразнить будет. Может, он специально весь компромат припрятал? 
Тут как раз мысли Оливера прерывает радостный кошачий вопль. Похоже, этот придурок хоть и предупредил мать о приезде – та ведь, впуская в дом, назвала его по имени, - но при этом так и не поверил в него. Олли усмехается, обернувшись к лестнице, со стороны которой раздался крик, и встречается взглядом со спускающейся по ней миссис Мур.
- Ага, - подтверждает, что слышал изъявление радости Ника. Трудно было не, её отголоски, небось, и до соседей донеслись. Оливер кивает в знак того, что понял инструктаж касательно ужина, а вот последняя реплика вновь заставляет его смутиться. Добро пожаловать в семью? Ну, надо же.
- Спасибо, миссис Мур, - бросает он уже в спину удаляющейся в сторону кухни женщины. Интересно, это ему показалось на фоне вертевшихся в голове мыслей, или её жизнерадостность и впрямь такая же подчёркнутая, как уют этой гостиной?
Впрочем, тратить много времени на анализ мимоходом замеченных эмоций человека, которого видит впервые, Оливер не собирается. Вместо этого он поднимается на второй этаж и с лёгкостью находит нужную ему комнату, ориентируясь по доносящимся из-за двери звукам басов. Заходит, не стучась, и оказывается в пространстве куда более обжитом, чем первый этаж. Даже слишком – как наверняка сказала бы его собственная матушка, поджав при этом губы в недовольную тонкую ниточку. Ну а если по-простому, то в комнате царит обычный для семнадцатилетнего парня хаос с нарочитой попыткой чего-то там прибрать под строгим материнским взором, результатом которой является только ещё больший бардак. Вообще заставлять Ника убираться перед его, Олли, приходом, идея на самом деле очень даже забавная, учитывая, что они вот уже шесть лет живут в одной спальне, и кому, как не Оливеру знать, какой срач способен развести вокруг себя Мур. Кто-то когда-то даже пошутил, что если бы им в соседи вместо Кота достался енот, и то чище бы было.
- Хей, - Оливер останавливается на пороге, разглядывая комнату и её владельца, расположившегося на разворошенной кровати в компании ноутбука и гипса, - можешь не повторять приветственный вопль южноамериканских индейцев, а то я оглохну, услышав его ещё раз, - он всё-таки шагает вглубь комнаты и передаёт указания миссис Мур, - твоя чудесная мать просила передать, что ужин будет внизу, и ты со своим косплеем калеки от этого не отвертишься.
Олли переводит взгляд с захламлённого всяким барахлом стола обратно на Ника, смотрит на его закованную в гипс ногу и хмурится. Он не представляет, как это ощущается, ну разве что подозревает, что должно быть охренеть как неудобно. Самому Картрайту ничего себе ломать не доводилось, дома в смысле, до Хогвартса и на территории маггловских врачей. В школе же умели чинить сломанные в драках и на квиддичном поле юные организмы способом, пусть и неприятным, но быстрым и без необходимости скакать по всему замку на одной ножке.
- Как тебя угораздило-то? – Оливер кивает на ногу и добавляет, задавая вопрос, волновавший его с того самого момента, как услышал о травме капитана, - И какая религия тебе не позволяет обратиться в Мунго? Пара капель Костероста, незабываемая ночь, - наполненная болью и ощущением, что твои конечности живут собственной жизнью – вот об этом Олли знал не понаслышке, - И как новенький будешь. Или так нравится, когда вокруг тебя суетятся и беспокоятся? – приподняв бровь, с усмешкой интересуется Картрайт.